Chronology and periodization of the Zarubinetsy culture, Russian ori

Пачкова С.П.
Зарубинецкая культура и латенизированные культуры Европы.
3.6. Хронология и периодизация зарубинецкой культуры
C. 105-134


Хронология и периодизация латенизированных культур с конца 50-х годов базировались на абсолютных датах исторических периодов развития кельтской цивилизации, разработанных чешским ученым Я. Филипом, и относительной хронологии, созданной путем корреляции материалов могильников Северной и Средней Европы немецким исследователем Р. Хахманном [Filip 1956; Hachmann 1961]. Ð'се абсолютные даты оказались омоложенными на 50â€"100 лет по сравнению с предложенными в начале нашего века П. Рейнеке, поскольку руководствовались принципом датировки «по самой поздней вещи», что привело к сдвигу всей культуры вверх [Щукин 1993, с. 75].

Это отчетливо проявилось в работах многих археологов, в том числе и тех, кто занимался проблемами зарубинецкой культуры [Кухаренко 1964; Мачинский 1963; 1966; Амброз 1966 и др.]. Как следствие, выявились неувязки в датировках зарубинецких могильников по фибулам и поселений по клеймам античных амфор. Несоответствия возникали и при разработках локальных хронологических схем в других латенизированных среднеевропейских культурах. Ð'стала необходимость отыскания возможностей преодоления этой ситуации.

Современные разработки абсолютных датировок опираются на результаты дендрохронологических анализов из раскопок латенских и кельтских памятников. Полученные даты позволили подкорректировать хронологию ряда категорий находок из памятников Италии, Ð'осточной Адриатики и междуречья Рейна и Майна. По сути, система П. Рейнеке была не только восстановлена, но во многом детализирована и уточнена [Haffner 1974, S. 59; 1979, S. 405; Stockli 1979, S. 270; Polenz 1982, S. 27]. Первые итоги начавшейся в Европе переоценки хронологической шкалы Я. Филипа и периодизации Р. Хахманна нашли отражение в работе К. Ð"олдовского [Godłowski 1977].

Ð' соответствии с пересмотром хронологии позднего предримского периода среднеевропейских территорий, были внесены некоторые коррективы и в хронологию зарубинецкой культуры Полесья [Каспарова 1984, с. 108â€"118]. Наиболее же полную работу по синхронизации вещей латенского и римского стиля из археологических памятников Ð'осточной Европы провели М. Ð`. Щукин и Ð'. Е. Еременко [Shchukin 1989; Щукин 1993, с. 75â€"84; Еременко, Щукин 1992, с. 80â€"114].

Хронология зарубинецкой культуры основана, главным образом, на достаточно узко датируемых клеймах на обломках античных амфор, найденных на поселениях Среднего Поднепровья. Ð'ажным хронологическим репером являются также фибулы, которые в большом количестве происходят из могильников и в меньшей степени поселений зарубинецкой культуры. Ð"ругие находки (античная столовая посуда, обломки амфор без клейм, поясные гарнитуры, различные виды украшений и т. д.) датируются, как правило, более широко и играют, в основном, вспомогательную хронологическую роль или служат для широких датировок.

Хронологические границы зарубинецкой культуры исследователями определяются по-разному и, в общем, укладываются в период от конца 3 в. до н. э. до конца 2 в. н. э. Однако анализ реальных датирующих вещей в памятниках зарубинецкой культуры несколько сужает эти широкие рамки. Ð"атирующие вещи из памятников зарубинецкой культуры по стилевым особенностям относятся к среднему и позднему латену и раннеримскому времени.

По данным Е. Ð'. Максимова, на 18 пунктах Среднего Поднепровья зафиксированы обломки позднеэллинистических амфор и на 11 â€" раннеримских [1972, с. 112]. Из поздних эллинистических наиболее часто встречаются обломки амфор с острова Кос и в меньшем количестве из других центров â€" Родоса, Фасоса, Пароса и Синопы. Наиболее интенсивно косские амфоры поступали в Северное Причерноморье во второй половине 3 в. и 2 в. до н. э. и несколько меньше в первой половине 1 в. до н. э. [Зеест 1960, с. 104]. Синопские амфоры поступали на протяжении всего эллинистического периода вплоть до начала 1 в. н. э. Импорт же с острова Фасос прекратился в начале 2 в. до н. э. [Зеест 1960, с. 21]. Продукция Родоса, согласно анализу политической обстановки в греческих полисах в 3â€"2 вв. до н. э., могла поступать преимущественно в начале 2 в. до н. э. [Еременко 1992, с. 22â€"23]. К рубежу 3/2 вв. до н. э. относила пик поступления родосского вина в Северное Причерноморье и Н. Ð`. Зеест [1960, рис. 2].

Ð' раннеримское время в конце 1 в. до н.э. â€" 1 в. н. э. наблюдается оживленный приток амфор, местом производства которых было Южное Причерноморье [Зеест 1960, с. 108]. По Е. Ð'. Максимову, из 22 пунктов, где отмечен античный импорт, на семи встречался и позднеэллинистический, и раннеримский материал â€" на горе Киселевка, в Ходорове, Зарубинцах (Малая Ð"орка), на Ð`абиной Ð"оре (Ð`учак), Пилипенковой Ð"оре, в Жаботине, Суботове. Если в Жаботине и Зарубинцах позднеэллинистического материала было больше, чем раннеримского, то на Пилипенковой Ð"оре â€" примерно поровну, а в Суботове раннеримского было больше, чем позднего эллинистического [1972, с. 95].

Таким образом, по амфорному материалу зарубинецкие поселения Среднего Поднепровья датируются от второй половины 3 в. до н. э. по 1 в. н. э. включительно. Но находки клейм на обломках амфор конкретизируют эти широкие рамки. На Пилипенковой Ð"оре в яме-погребе № 32 жилища № 18 был найден фрагмент венчика и двуствольной ручки косской амфоры с клеймом, состоящим из однострочной надписи Î`ΡΟΛΛΟÎ"ΟΣ. По определению Ð`. Н. Ð"ракова, это клеймо датируется 230â€"220 гг. до н. э. На Пилипенковой Ð"оре обломки косских амфор найдены совместно с обломками фасосских амфор в жилищах №2, 4, 6, 15, 18, 22, 34. Поэтому исследователь памятника считает, что эти объекты датируются временным, который соответствует совпадению фасосского и косского импорта, то есть, периодом от последних десятилетий 3 в. до н. э. до начала 2 в. до н. э. [Максимов 1972, с. 114].

Наиболее поздние поступления античных амфор на зарубинецкие памятники маркируют 1 в. Так, на городище Монастырек обломки амфор из коричневой глины представлены фрагментами всех частей сосудов [Максимов, Петрашенко 1988, рис. 59, 16, 17, 20]. Как отмечалось, время бытования этих амфор определяется двумя столетиями (1 в. до н. э. â€" 1 в. н. э.). Поздний предел попадания этих амфор на городище Монастырек может быть подкреплен находками обломков красно-глиняных мисочек на кольцевой ножке, которые относятся к 1 в. до н. э., и обломком профилированного горизонтальными канавками венчика краснолаковой чашечки, возможно, даже 2 в. н. э. [Максимов, Петрашенко 1988, с. 72]. Обломки сосудов terra sigillata имеются и среди зарубинецких материалов в Ходорове [Максимов 1991, с. 7].

Ð'ремя функционирования фибул, найденных на зарубинецких памятниках, может основываться на абсолютной и относительной хронологии аналогичных типов в Средней Европе. Ð"атировка среднеевропейских фибул опирается на результаты дендрохронологических анализов и на корреляцию с различными категориями других датирующих вещей.

Самыми ранними фибулами из найденных в закрытых комплексах, являются расчлененные среднелатенской схемы. Ð'ариации с восьмеркообразными петлями на спинке, а не на ножке представляются наиболее ранними â€" тип Р2. Истоки их уходят на территорию кельто-иллирийских культур Ð`алкано-Ð"унайского региона [Wożniak 1974, s. 39â€"40]. Фибулы с шариками на спинке ( тип Р1) связываются с северными районами ясторфской культуры [Babeş 1985, р. 107]. Появление этих типов фибул относят к 1 фазе латена C, которая, по К. Ð"одловскому, начинается около середины 3 в. до н. э. [Godłowski 1977, s. 42â€"47].

Однако в первые десятилетия этого периода еще продолжают бытовать вещи раннелатенского стиля, поэтому исследователями выделяется переходный период от ступени латен B2 к латену C1 â€" латен B2/C1, который заканчивается в конце 3 в. до н. э. [Bujna 1982, Abb. 3.45; 5.47]. Ð'о всяком случае, остатки обуглившегося дерева из погребения №96 в могильнике Ð'едерат на Рейне с фибулами ступени латен C1b по дендрохронологическому анализу указали на возможную дату рубки дерева 208 г. до н. э. [Haffner 1979, S. 405â€"409]. Смена стилей вещей с латена B2 на латен C1 связывается с передвижениями кельтов, вытесненными из Италии в 250â€"235 гг. до н. э. [Polenz 1982, S. 120â€"124]. Комплекс погребения №127 на губинском могильнике Любошице на среднем Одере (Польша), в котором фибула с шариками найдена вместе с шейной гривной типа O/1, по Т. Фойгту, которая датируется концом 3 в. до н. э. [Domański 1975, s. 19] также подтверждает начало функционирования расчлененных фибул этим временем. Таким образом, расчлененные фибулы Р2 и Р1 теоретически могли попасть в памятники зарубинецкой культуры еще в латене C1, то есть в последние десятилетия 3 в. до н. э. или в самом начале 2 в. до н. э. (погребение №26 Пироговского могильника, погребение №108 могильника Ð'елемичи-1, погребение №4 могильника Ð'оронино). Расчленованные фибулы бытовали на протяжении всего латена C. Так, фибулу P3 (с мелкими выпуклостями на ножке) из погребения №129 могильника в Пирогове К. Ð'. Каспарова сравнивает с типом Мечвиль и относит к латену C2 [1984, с. 115], хотя в кельтских могильниках Моравии подобные фибулы датируются и латеном C1 [Cižmař 1975, s. 417â€"437].

Т. Ð"омбровская, анализируя материалы пшеворской культуры, пришла к выводу, что длинные фибулы типа A- и B-Костжевскии, украшенные мелкими выпуклостями (в нашей типологии тип P3) стилистически связаны с латеном C1 и сигнализируют начало процесса формирования пшеворской культуры [Dąbrowska 1988, S. 302].

Неорнаментированные проволочные фибулы в латенских культурах появились одновременно с расчлененными в латене C1 и различные их модификации существовали на протяжении латена C и D. Наиболее ранними из них считаются длинные проволочные фибулы с плавно изогнутой спинкой и ножкой, прикрепленной примерно посредине спинки, â€" тип A-Костжевский и с прямоугольно согнутой спинкой и ножкой, прикрепленной на спинке близко у головки, â€" тип B-Костжевский. Ð' зарубинецкой культуре фибул типа А нет, но есть отдельные подражания коротким фибулам этого типа â€" это Ак из погребения №128 Пироговского могильника и тип Ba из погребения №70 могильника Ð'елемичи-1. Ð"линные фибулы типа A-Костжевский, особенно с мелкими выпуклостями, очень быстро исчезают из употребления в культурах Средней Европы и сменяются типом B-, а затем и типом C-Костжевский (с острым изломом спинки у головки), последние указывают на фазу латен C2.

Ð"раница между латеном C1 и C2, по X. Поленцу, падает на 185â€"170 гг. до н. э., что установлено им путем корреляции фибул и монет в могильниках междуречья Рейна и Майна [Polenz 1982, S. 123]. К близким выводам пришел Ð'. Штекли в результате анализа амфор из Манхинга [Stöckli 1979, S. 185]. Ð' латенизированных культурах фибулы типа Ð' встречаются с различными типами фибул, характерных для разных временных отрезков. Так, в ясторфском могильнике Каммер (Ð`ранденбург) в погребениях №1 и 12, в могильнике Поенешти в погребении №48 и в могильнике губинской группы Любошице на Среднем Одере они сопровождаются расчлененными фибулами с шариками (типа Р1) [Hachmann 1961, S. 99, Abb. 31; Vulpe 1953, р. 327; Domański 1975, s. 19]. Ð' погребениях №105 и 147 они зафиксированы вместе с фибулами типа рис. 19-Костжевский (типа III.1-М. Ð`абеша), которые также маркируют латен C [Vulpe 1953, р. 349, 362]. Ð' погребении №4 могильника Каммер, в погребении №56 пшеворского могильника Загужин фибулы типа Ð' найдены вместе с фибулами типов H- и G/H-Костжевский, которые относятся уже к латену D1 [Hachmann 1961, S. 99, Abb. 31; Dąbrowska 1988, s. 18].

Итак, функционирование фибул типа Ð' в латенизированных культурах Европы обнимает достаточно широкий хронологический диапазон â€" латен C и D1 и, возможно, вплоть до эпохи Августа, как считал И. Ð"ешелетт, то есть весь латен D. Ð' могильнике Ð'оронине фибула типа Ð' найдена вместе с расчлененной фибулой с восьмеркообразными петлями на спинке (P2) в погребении №25; в Пирогове вместе с фибулой ЗТ-II в погребении №150; в Отвержичах в погребении №31, в Ð'елемичах-1 в погребении №60 и в Чаплине в погребении №117 вместе с фибулами ЗТ-III; в погребении же №70 могильника Ð'елемичи-1 вместе с позднелатенскими фибулами типа N1в. То есть, в зарубинецкой культуре фибулы типа Ð' сосуществуют с материалами среднего и позднего латена.

Переход от среднего к позднему латену исследователями единодушно определяется приблизительно одним и тем же хронологическим отрезком â€" 120/116 или 120/105 гг. до н. э.

Ð"ендрохронологические исследования бревен моста в Тилле (Швейцария), где все сопровождающие находки относятся к латену D, показали, что эти бревна могли быть срублены где-то между 120â€"116 гг. до н. э. [Hachmann 1961, S. 258; Polenz 1971, 8; Haffner 1979, S. 405â€"409].

Таким образом, в 120â€"116 гг. до н. э. начался позднелатенский период â€" латен D. Основными историческими событиями этого времени, оказавшими влияние на изменение стиля украшений и других категорий вещей, были войны Цезаря в Ð"аллии, разгром бойев и теврисков Ð`уребистой, подвижки отдельных германских племен на кельтские земли, перемещения гельветов и свебов, оккупация Римом Норика и Реции. Хронология этого временного отрезка опирается в основном на материалы кельтских оппидумов.

Латен D исследователи подразделяют на две фазы. Фаза D1 диагностируется наухаймскими фибулами. Их много в материалах оппидума Манхинг. Он был разрушен, как теперь полагают, в 60â€"58 гг. до н. э. или в результате походов Ð`уребисты, или каких-то германских племен, а, может быть, в результате внутрикельтских конфликтов [Godłowski 1977, s. 61â€" 63], а не в результате оккупации Римом Реции и Норика, как ранее считал Й. Ð'ернер [Werner 1979, S. 113]. На оппидумах, разрушенных позже, в 15â€"10 гг. до н. э., уже не встречаются наухаймские фибулы, но есть вещи раннеримского стиля [Godłowski 1977, в. 60â€"62].

Период с 60â€"50 гг. до н. э. по 15â€" 10 гг. до н. э. (от разгрома Манхинга до оккупации Реции и Норика) выделяется исследователями в фазу латен D2. Ð' это время исчезает латенская культура в Моравии, в Чехии распространяются трупосожжения, аналогичные тем, что были зафиксированы на Эльбе, в латенских памятниках Словакии появляется дакийская керамика. Ð' Паннонии еще какое-то время продолжали функционировать некоторые оппидумы. Из римских провинций на Ð"унае начинали распространяться вещи раннеримского стиля, но переход к раннеримскому времени растянулся на сто лет. Ð' пшеворской культуре римское время наступает с появлением фибул Альмгрен 68 в 40â€"70 гг. [Liana 1970, s. 429â€" 491; Dąbrowska 1976, S. 153â€"165]. Правда, в более поздней работе Т. Ð"омбровская ограничивает его концом первого или началом второго десятилетия 1 в. н. э. [Dąbrowska 1988, s. 305]. По мнению М. Ð`. Щукина, римское время принимает общеевропейское значение только на ступени Ð'2, начало которой синхронизируется с эпохой Флавиев (70â€"90 гг.) [1993, с. 79].

Показателями латена D1, кроме наухаймских фибул, являются различные модификации проволочных среднелатенских фибул типа D, E, G, H и позднелатенских типа K, F, J-Костжевский. Ð' зарубинецкой культуре фибулы такого типа, как и фибулы типа С, не получили распространения, что указывает на значительное ослабление ее связей со Средней Европой в конце латена C2 и D1. Ð'стречаются, правда, отдельные дериваты типа D/E в погребении №109 Пироговского могильника и близкие типам G и H в погребениях №7 и 246 в Чаплине, близкие типу D/A прог. в могильнике Ð'елемичи-1 и D/A в погребении №80 в могильнике Ð'елемичи-2, типа D/B1 прог. в погребении №124 и типа Ð'/С в погребении №193 Пироговского могильника. Кроме этого, есть фибулы, которые в определенной мере сопоставляются с фибулами типа Наухайм â€" это позднелатенские фибулы типа M3a (погребение №78 в Ð'елемичах-2, погребение №5 в Ð'ишенках, погребение №20 в Семурадцах), тип M3б (погребение №1 в Отвержичах, погребение №61 в Пирогове, погребение №3 в Ð'ишенках) и тип N3б (погребение №21 в Семурадцах, погребение №22 на Ð"евич Ð"оре).

Латен D2 определяют фибулы типов M- и N-Костжевский. Ð' зарубинецких материалах встречаются фибулы как аналогичные этим â€" типы N1в, N2в, так и приближающиеся к ним â€" это непрогнутые фибулы типов M1a, N1a, N2a и слабо прогнутые типов М1б, N1б, что указывает на оживление связей в это время между зарубинецкой, с одной стороны, и пшеворской и оксывской культурами, с другой стороны.

Ю. Костжевский относил фибулы типов M, N, O к позднелатенскому и даже к раннеримскому времени [Kostrzewski 1919, S. 37, 39, 40]. Современные исследователи к индикаторам латена D2 относят сильно прогнутые фибулы M1в и N1в, а непрогнутые и слабо прогнутые (М1а, М1б, N1a, N1б) считают возможным ставить в более поздние позиции â€" в период переживания позднелатенских традиций, то есть в раннеримское время A1-B1a [Shsukin 1989, part. 2, ill 19]. Фибулы типа О-Костжевский или «бойев» происходят из погребения №47 (2 экз.) могильни­ка Ð'елемичи-1, погребения №81 (2 экз.) â€" Ð'елемичи-2, а также 1 экз. из с. Ð"рищен­цы Киевской обл. Их датируют концом 1 в. до н. э. и началом 1 в. [Амброз 1966, с. 25], не позднее 40â€"50 гг. [Каспарова 1981, с. 16].

Фибулы позднелатенской схемы извест­ны также в материалах поселений: в Та­ценках â€" M3б и N1б, на Трубеже в пунк­те Ð'олчков â€" N1в, на Оболони â€" N1а [Шовкопляс 1988, с. 237]. На поселении Коржи на Трубеже â€" фибула позднела­тенской схемы «почепского» типа [Сав­чук 1969, рис. 1, 22]. Железная фибула позднелатенской схемы с рамчатым приемником найдена Ð'. Ð"езе в 1901 г. на поселении Сахновка (Ð"ора Ð"евица) [Мак­симов 1972, с. 53].

Таким образом, фибулы маркируют в зарубинецких материалах все фазы латен­ского периода C и D. Однако основу фи­бульного комплекса зарубинецкой культуры составляют фибулы среднелатенской схемы с треугольным окончанием ножки, которые являются этнографическим при­знаком зарубинецкого населения. Ð' науч­ной литературе высказано мнение, что появление ранних образцов этих фибул в зарубинецких могильниках маркирует на­чало формирования зарубинецкой куль­туры [Каспарова 1981]. Но завышенная да­тировка этих фибул в свое время вынуди­ла некоторых исследователей высказать предположение о существовании дофибуль­ной фазы в зарубинецкой культуре [Мак­симов 1972; Поболь 1971â€"1974]. Это мне­ние было подвергнуто критике [Каспарова, Мачинский, Щукин 1976, с. 241â€" 253].

Ð' последние годы идея о дофибульной стадии зарубинецкой культуры возрожда­ется в несколько измененной форме â€" бес­фибульный период касается отсутствия в зарубинецкой культуре не вообще всех фи­бул, а только фибул зарубинецкого типа. Основанием служит расхождение между определением начала зарубинецкой куль­туры по античным клеймам (в конце 3 в. до н. э. или, по крайней мере, на рубеже 3/2 веков â€" начале 2 в. до н. э.) и временем появления в зарубинецкой культуре фибул зарубинецкого типа, по предполо­жению К. Ð'. Каспаровой, лишь после бал­канских походов бастарнов 178â€"169 гг. до н. э. [1981].

Ð'ысказана мысль о добалканской фазе в зарубинецкой культуре, в которой еще нет фибул, генетически связанных с кель­то-иллирийским миром [Абезгауз, Еремен­ко, Журавлев, Каргопольцев 1992, с. 34â€"55; Еременко, Журавлев 1991, с. 55â€"80]. Ð' таком случае самыми ранними в зару­бинецкой культуре могли бы быть расчле­ненные фибулы с шариками, которые известны в зарубинецких материалах в еди­ничном случае, и фибулы типа Ð'-Костжевский, которые бытовали во всех пери­одах зарубинецкой культуры, а не по ла­тен D1 включительно, как пишут авто­ры обсуждаемой гипотезы. То есть, для пер­вой фазы â€" времени формирования зару­бинецкой культуры â€" практически нет хронологических реперов.

Представляется большая искусствен­ность и натянутость в построениях гипо­тез, как путей и времени проникновения прототипов фибул зарубинецкого типа в зарубинецкую среду, так и обоснования хронологической фазы в культуре, пред­шествующей распространению фибул зарубинецкого типа. Предложенные гипо­тезы не могут объяснить: во-первых, по­чему форму копьевидных фибул переня­ли бастарны-зарубинцы, а не бастарны из культуры Поенешти-Лукашевка; во-вто­рых â€" почему это заимствование произо­шло так поздно, ведь бастарны на Поду­навье известны с 30-х годов 3 в. до н. э. Ð' конце этого века, во всяком случае, до 213 г. до н. э. скиры вместе с галатами сто­яли под Ольвией. И именно в то время они могли воспринимать все новое и необыч­ное.

Среднеднепровские фибулы зарубинец­кого типа по большему числу признаков стоят ближе к копьевидным, чем полес­ские [Пачкова 1988, с. 17]. Ð'полне резон­но допустить, что представители населения формирующейся зарубинецкой куль­туры сами переняли форму фибул с тре­угольным щитком на ножке, когда учас­твовали в бастарнских походах на Ð`алканы. Ð'месте с ними из балканских похо­дов в Поднепровье могли прибыть пред­ставители кельто-иллирийских племен и принести фибулы на территорию зару­бинецкой культуры. Подтверждением этому может служить фибула, найденная в районе с. Ð`ородянка Киевской обл. (рис. 26, 1). Она характеризуется тем, что щиток у нее â€" это расплющенная спин­ка, а на ножке нет щитка. Но такая мо­дификация фибул с треугольным щитком не прижилась среди населения заруби­нецкой культуры.

Имеются расхождения между иссле­дователями и в датировках конкретных вариаций фибул зарубинецкого типа, и в определении темпов их развития и сменяемости [Пачкова 1988, с. 12, рис. 1]. Ана­лиз взаимовстречаемости различных вариаций фибул зарубинецкого типа с фибу­лами других типов убеждает в правиль­ности мнения, что фибулы зарубинецко­го типа переживают все типы фибул среднелатенской и позднелатенской схем, которые были распространены в заруби­нецкой культуре. Наиболее поздние вари­анты, как известно по материалам из мо­гильников Рахны и Ð"риневичи Ð'ельки, сопровождают глазчатые фибулы раннеримского периода Ð'2. Таким образом, мар­кируя процесс формирования зарубинец­кой культуры и ее финал, фибулы зару­бинецкого типа, прототипом для которых послужили кельто-иллирийские копьевид­ные фибулы, действительно являются на­иболее выразительным этнографическим признаком зарубинецкой культуры на всем протяжении ее функционирования.

Переход от латенского стиля к ран­неримскому в зарубинецкой культуре от­ражают фибулы типа Амброз гр. 12 вар. 7 â€" пружинные с гладким корпусом и с кнопкой на конце пластинчатого при­емника. Они датируются 1 в. н. э., преимущественно его первой половиной [Shchu­kin 1989, part. 2, ill. 20, 17]. Одна из них происходит из погребения №3 могильни­ка Суботов.

К этому периоду относятся лучковые подвязные фибулы типа Амброз гр. 15 серия 1 вар. 1 (псевдолатенские) [Амброз 1966, с. 48]. Они найдены в погребениях №162 в Пироговском могильнике, №2 на Ð"евич Ð"оре, №56 и 58 в Чаплине, причем в погребении №56 в паре с фибулой типа N1а.

Прогнутые подвязные фибулы типа Амброз гр. 16 подгруппы 1 верхнеднеп­ровской серии датируются 1 в. н. э. [Ам­броз 1966, с. 57]. Один экземпляр такой фибулы найден в погребении №25 в Чап­лине совместно с фибулой типа N1а. Ð' единственном экземпляре на зарубинецкой территории найдена двухчленная щипцо­вая фибула в погребении №152 в Чапли­не. У нее корпус близкий позднелатенс­ким фибулам, но вместо пружины голов­ка заканчивается двумя захватами, как бы щипцами. Эта фибула редкая для Ð'ос­точной Европы, она относится к типу про­винциальноримских. А. К. Амброз вклю­чал ее в группу разнообразных и разно­временных фибул, объединяемых устрой­ством шарнира [1966, с. 28]. Наибольшая концентрация щипцовых фибул наблюда­ется в восточных Альпах, северной Ита­лии и дунайских провинциях Рима во 2â€" 3 вв. Фибулы, подобные чаплинским, одни исследователи относят к 1 в. [Куха­ренко 1964, с. 53; Поболь 1971, с. 119], а другие ко второй половине 1 в. до н. э. â€" раннеримскому времени A1 [Shchukin 1989, part. 2.â€" ill. 19].

Самыми поздними фибулами являют­ся глазчатые. На поселении Лютеж в верх­нем слое одной из ям найден экземпляр типа Алъмгрен 61 (тип IV серии Ð'. Ям­ки). Такие маркируют начало, середину и даже третью четверть 2 в. [Jamka 1964, s. 75, rys. 55]. Однако позже раннерим­ского времени Ð'2а глазчатые фибулы уже не встречаются [Wolągiewicz 1974, s. 129â€" 152]. Такие же фибулы найдены в куль­турном слое поселения Таценки [Макси­мов 1969, с. 45, рис. 6, 12] и на террито­рии разрушенного могильника в Зарубин­цах [Петров 1969, с. 45].

Ð' среднеднепровском регионе заруби­нецкой культуры выявлены фибулы, по времени относящиеся к зарубинецкой культуре, но обстоятельства их находок не всегда известны. Они собраны Л. А. Цындровской [1988, с. 85â€"94, рис. 1, табл. 1]. Это позднелатенские фибулы близкие типам M, N, O-Костжевский (конца 1 в. до н. э. â€" начала н. э.) из Ð"рищенцев, Зару­бинцев, Таценок, Ð'овчков, фибула позд­нелатенской схемы «почепского» типа (1 в.) из Коржей, остропрофилированные типа Альмгрен 84 (второй половины 2 в.) из Рудяков и Пасечной, глазчатые фибу­лы из Конончи и Киевщины. Ð`ольшая часть из них могла быть связана с памятниками зарубинецкой культуры.

Рассмотрев фибульный комплекс за­рубинецкой культуры тех регионов, где протекали процессы ее формирования, можно сделать вывод, что позднейшие фи­булы из могильников относятся к раннеримскому периоду B1a, B1b, который, по М. Ð`. Щукину, на этой территории соот­ветствует переходному времени от латен­ского к римскому. Ð' материалах же по­селений появляются отдельные экземпля­ры фибул следующего хронологического этапа и стиля â€" раннеримского B2, сигнализирующие финал зарубинецкой куль­туры и на Среднем Поднепровье. Имеются и некоторые другие предметы, маркиру­ющие финал зарубинецкой культуры, â€" это две пряжки и шпора группы 1, по К. Ð"одловскому [PZP 1981, S. 174], най­денные на поселении Новые Ð`езрадичи в культурном слое и объектах вместе с за­рубинецкой керамикой. Относятся они к середине или даже второй половине 2 в. [Терпиловский, Абашина 1992, с. 79]. Шпо­ры римских типов найдены также на Обо­лони и Монастырьке. Таким образом, и в раннеримский период Ð'2 продолжали функционировать отдельные зарубинец­кие памятники.

Ð'опросы периодизации зарубинецкой культуры, характеризующие этапы и тем­пы развития отдельных ее регионов, нео­днократно поднимались в научной лите­ратуре. Имеются варианты построения пе­риодизации на материалах поселений, в которых отражаются изменения в мате­риальной культуре, происшедшие за боль­шие хронологические промежутки време­ни, часто связанные с внешними событи­ями (угрозой внешнего нападения, изменением внешних торговых связей и т. д.). На поселениях практически нет закрытых комплексов, мало целых сосудов, редки датирующие вещи. Трудно уловить нюан­сы в изменениях отдельных категорий вещей, поэтому фиксируются более глобальные преобразования â€" возведение дополнительных укреплений, изменение ха­рактера импортных изделий, изменение то­пографии населенных пунктов и т. д. Ð"ру­гое дело â€" могильники: закрытые комп­лексы, большое количество целых сосудов, фибул, различные виды украшений, ору­жие, орудия труда, разнообразие погре­бального обряда. Корреляция взаимовстречаемости различных артефактов в одном погребении позволяет отмечать ма­лейшие изменения в материальном ком­плексе, которые, в конечном счете, и со­ответствуют ритмам развития самой куль­туры.

Одним из первых разработал периоди­зацию зарубинецкой культуры Ю. Ð'. Ку­харенко. Ð'ыделив два этапа â€" 1 в. до н. э. и 1 в. н. э., он отметил, что в материаль­ной культуре больших изменений в позднем периоде по сравнению с ранним не наблюдается [Кухаренко 1964, с. 54].

Л. Ð". Поболь выделил три стадии в раз­витии зарубинецкой культуры. Первая ста­дия â€" дофибульная â€" генетически свя­зана с милоградской культурой и датиру­ется от середины 3 до середины 2 в. до н. э. Ð'торую стадию маркируют фибулы среднелатенской схемы от середины 2 до середины 1 в. до н. э. Третья определяет­ся позднелатенскими фибулами от сере­дины 1 в. до н. э. до начала 2 в. н. э. [По­боль 1971; 1974]. Однако такое четкое разделение периодов по фибулам не соответ­ствует темпам развития даже у самих кельтов, тем более, не может соответство­вать ритмам развития самой окраинной из латенизированных культур. Ð'се это вы­звало критику в научной литературе [Кас­парова, Мачинский, Щукин 1976, с. 241â€" 253].

Е. Ð'. Максимов разделил время функ­ционирования зарубинецкой культуры на первый (ранний) период â€" от последней трети 3 в. до н. э. до конца 1 в. до н. э. (или до середины 1 в. до н. э.); второй (позд­ний или средний) период от конца 1 в. до н. э. (или от середины 1 в. до н. э.) до кон­ца 1 в. н. э. (или: до середины 1 в.); тре­тий (заключительный или поздний) от ру­бежа 1/2 в. до н. э. (или от середины 1 в. до н. э. ) и до конца 2 в. [Максимов 1972; 1982; 1994, с. 51]. Ð'ыводы Е. Ð'. Макси­мова основаны, главным образом, на ма­териалах поселений зарубинецкой куль­туры.

Подробный анализ погребальных комп­лексов может дополнить и детализировать эту периодизацию, которая практически не выделяет период зарождения и форми­рования культуры. К настоящему време­ни разработано несколько периодизаций зарубинецкой культуры в целом или ее регионов, сделанных на материалах могильников.

К. Ð'. Каспарова, исследуя материалы зарубинецкой культуры Припятского По­лесья, пришла к выводу о невозможнос­ти использования признаков погребально­го обряда для решения вопросов хроноло­гии и периодизации. Наиболее же чутки­ми хронологическими индикаторами вы­ступают керамика, как самый массовый материал, и фибулы â€" самый изменчи­вый во времени вид украшений. Полес­ские могильники она расчленила на че­тыре фазы и выделила переходные под-фазы. Ð'се могильники, по ее мнению, возникли примерно в один период и ос­новные фазы их развития совпадали, хотя Отвержичи и Ð'оронино прекратили функ­ционировать немного раньше, чем могиль­ники в Ð'елемичах, но также в четвертой хронологической фазе [Каспарова 1981, с. 15â€"16]. Недостатки предложенной пе­риодизации заложены, на мой взгляд, в визуальной методике типологии керами­ки, при которой не определены четкие критерии выделения ее классификацион­ных уровней. Это приводит к субъекти­визму в выделении типов и невозможно­сти не только проверки правильности вы­водов автора, но и использования предло­женной типологии другими исследовате­лями.

Ð"ля периодизации материалов верхнеднепровского варианта культуры мето­дом корреляции хронологических инди­каторов с глиняной посудой воспользовал­ся А. М. Обломский. Положительной сто­роной его работы является то, что типо­логия керамики и фибул проведена с по­мощью математического алгоритма пос­ледовательного деления на классы. Одна­ко и эта типология страдает некоторыми недостатками [Пачкова 1989, с. 34â€"37; Еременко, Журавлев 1992, с. 55â€"56; Абе­згауз, Еременко, Журавлев, Каргополь­цев 1992, с. 34â€"41]. Ð'ызывает также воз­ражение типология фибул зарубинецкого типа, предложенная А. М. Обломским [Пачкова 1988, с. 11], поскольку фибулы играют не последнюю роль в выделении хронологических периодов.

Опубликован еще один вариант мето­дики хронологического членения заруби­нецкой культуры по материалам могиль­ных комплексов. Он основан на исполь­зовании кластерной типологии керамики и корреляции выделенных групп посуды с хронологическими реперами отдельно для женских и мужских погребений [Аберга­уз, Еременко, Журавлев, Каргопольцев 1992, с. 34â€"45]. Этот метод был исполь­зован Ð'. Е. Еременко в его работе «Кель­тская вуаль» и зарубинецкая культура» [1997]. Но разделение погребений на муж­ские и женские оказывается в значитель­ной мере условным, поскольку основано на комплексах вещей, а не на результа­тах антропологического анализа. Ð' предложенной типологии посуды не принима­лись во внимание угловые показатели про­порций (степень отклоненности шейки и выпуклости плечиков), которые являют­ся хронологическими признаками. И, на­конец, игнорирование пропорций, свя­занных с параметрами шейки (ее диа­метра и высоты), может привести к зачис­лению в один кластер-тип сосудов клас­са А (с шейками) и класса Ð` (без шеек). Ð'се это не позволяет признать кластерный метод в его предложенном виде безупреч­ным, а, главное, пригодным для разработ­ки вопросов периодизации.

Авторы метода утверждают, что кла­стерный метод «выявляет основные закономерности» материала. Ð'озможно, в ка­кой-то мере это и так. Но кластерный ме­тод в предложенном виде выявляет, по-видимому, закономерности построения разновидностей каркаса зарубинецкой по­суды по выбранным соотношениям пара­метров как объекта, характеризующего традиции зарубинецкой этнической общ­ности, а именно зарубинецких гончаров. Но это не хронологические закономернос­ти, в чем хорошо убеждает и распределе­ние среднелатенских фибул в полученных хронологических периодах. Наблюдается также произвольное установление хроно­логических рамок для групп кластеров, сопровождающихся одними и теми же ти­пами фибул. Например, в Ð'оронино фибулы типа B-Костжевский отмечают фа­зу 1, относящуюся к латену C1b, а в Чап­лине эти же фибулы хотя и фазу 1, но ее датируют уже латеном C2. А в чем хро­нологические различия посуды этих фаз, выделенных по одному типу фибул в одну (первую) фазу, относящуюся на разных могильниках к разным временным перио­дам, остается неясным.

Кроме того, кластерный анализ про­водится отдельно для каждого памятни­ка, а не по материалам всей культуры или хотя бы региона. «Поскольку темп быто­вания однотипных заимствованных вещей, по которым обычно датируются погребе­ния латенизированных культур, различен в женских и мужских погребениях, синхронизация периодизаций может быть произведена по тем вещам, темп попадания которых в мужских и женских погребениях примерно одинаков â€" например, по керамике» [Ð`ажан, Еременко 1992, с. 16]. С этим можно полностью согла­ситься. От себя добавлю, что, если в ке­рамике будут выделены хронологические признаки, то при периодизации не потре­буется раздельного рассмотрения мужских и женских погребений.

Ð' данной работе предлагается еще один вариант периодизации зарубинецкой куль­туры, в разработку которого положены ма­териалы могильников. Отличие его от дру­гих состоит в том, что корреляция фибул и других датирующих вещей проводится с керамикой, разделенной не на типы или кластеры-типы, а на признаки по схемам 1â€"2. Это дало возможность вы­явить сосуды с таким набором призна­ков, которые преимущественно встреча­ются с более ранними типами фибул, и сосуды с набором признаков, которые сопровождаются в погребениях более по­здними фибулами. Эти признаки, как правило, входят в разные типологичес­кие разряды (отдел-тип-вариант-разно­видность).

Проанализировано 215 погребений, в которых фибулы найдены вместе с целы­ми или полностью восстанавливаемыми профилями сосудов. Они охватывают мо­гильники различных регионов зарубинец­кой культуры. Из могильника Ð'оронино использованы материалы 13 погребаль­ных комплексов, Ð'елемичей-1 â€" 36, Ð'елемичей-2 â€" 38, Отвержичей â€" 18, Пи­рогова â€" 29, Ð'ишенок â€" 9, Чаплина â€" 57, Ð"евич Ð"оры â€" 6, Ð'итачева â€" 2, Ð"едова Шпиля â€" 2, Семурадцев â€" 4, Ремеля â€" 1, Ð"орошкова â€" 1. Ð' качестве самых поздних комплексов были привлечены ма­териалы из могильников Рахны и Ð"рине­вичи Ð'ельки. Такое количество комплек­сов является достаточным для статисти­ческой обработки. Степень вероятности каждого случая совместного нахождения сосуда с фибулой составляет 0,68 [Рычков 1982, табл. 1]. Эти погребения содержат практически все виды сосудов с фибула­ми различных типов. Сосуды класса А, имеющие шейку, плечики и нижнюю часть, обнаружены со всеми типами фи­бул. Наиболее часто вместе с фибулами зафиксированы горшки, миски и круж­ки, которые и составляют основной мас­сив посуды. Кубки и чарки класса А в еди­ничных случаях встречаются с наиболее ранними типами фибул, а именно с B-Костжевский. И наоборот, значительная часть их найдена в погребениях с фибу­лами позднелатенской схемы. Кувшины класса А чаще встречаются с наиболее ран­ними типами фибул. Скифоидная миска класса Ð` из погребения №26 Пирогов­ского могильника найдена вместе с расчлененной фибулой P2 (с восьмеркообразными петлями на спинке). Ребристая мис­ка класса Ð` в погребении №25 Чаплинс­кого могильника â€" вместе с подвязной фибулой и позднелатенской слабопрогну­той типа N1a,, миска класса Ð` из погре­бения № 37 этого же могильника â€" вме­сте с позднелатенской слабопрогнутой типа N26. Миску класса Ð' на кольцевом поддоне в Суботовском могильнике сопро­вождает пружинная фибула с кнопкой на конце приемника. Также и в могильнике Рахны в погребении №4 миска класса А найдена с глазчатой фибулой типа Алъмгрен 58/59 и пружинной фибулой со слабонамеченной кнопкой на конце при­емника.

То есть, по мере функционирования могильника прослеживается определенная смена видов посуды в погребениях зарубинецкой культуры. Анализ частоты совстречаемости посуды класса А с фибулами в одних и тех же погребениях показывает, что изменяются не все выделен­ные в посуде признаки, а только некото­рые из них. Из измеряемых â€" это приз­наки, определяющие степень профилиро­ванности шеек у мисковидных сосудов (степень ее отклоненности) и признаки, определяющие степень профилированнос­ти (выпуклости) плечиков у посуды и мис­ковидных, и горшковидных пропорций. Из описательных (морфологических) при­знаков â€" это признаки совокупностей формы внешней линии шейки, плечиков и нижней части сосуда, характер перехода шейки к п<br/><br/>(Message over 64 KB, truncated)