Sarmatian sites of the Middle Dnieper and their correlation ... Russ

М. Ð`. ЩУКИН
САРМАТСКИЕ ПАМЯТНИКИ СРЕÐ"НЕÐ"О ПОÐ"НЕПРОÐ'ЬЯ И ИХ СООТНОШЕНИЕ С ЗАРУÐ`ИНЕЦКОЙ КУЛЬТУРОЙ


При археологическом изучении Среднего Поднепровья первых веков н. э. внимание исследователей было направлено главным образом на памятники зарубинецкой и чер­няховской культур, вокруг которых до сих пор не прекращаются споры. Не раз дискуссировалась и проблема соотношения этих культур. Между тем незаслуженно мало внимания было уделено еще одной культуре Среднего Поднепровья - сарматской.

А без уяснения места сарматских па­мятников, очевидно, невозможно устано­вить ни хронологические рамки зарубинец­кой и Черняховской культур, ни понять ход исторических процессов, протекавших в Среднем Поднепровье в первых веках н. э. О том, что сарматы играли немаловажную роль в политической истории Ð'осточной Европы, свидетельствует хотя бы термин «Европейская Сарматия» в «Ð"еографиче­ском руководстве» Клавдия Птолемея. Ð`ольшая политическая активность сарма­тов засвидетельствована достаточно четко и другими письменными источниками.

Археологические памятники сарматов в Среднем Поднепровье известны в основ­ном по случайным находкам и старым ра­скопкам А. А. Ð`обринского, Н. Е. Ð`ранден­бурга и Ð". Е. Самоквасова и сведения о них далеко не всегда достаточно полны и точны, что, конечно, несколько снижает ценность этих материалов и затрудняет ра­боту над ними. Однако сейчас уже достаточно ясно, что сарматские памятники составляют довольно компактную группу в бассейне Роси, Росавы, Тясмина и Ð'ыси и сосредоточены только на правом берегу Ð"непра 1. На левобережье они не поднима­ются севернее Ð'орсклы, во многом отличаются от правобережных и составляют дру­гую группу 2. Мы будем сейчас рассматри­вать только правобережную группу и в силу этого под термином «Среднее Поднепровье» будем понимать только правобе­режную часть Среднего Поднепровья, от устья Ирпеня до Тясмина.

Критерием отнесения памятника к сар­матской культуре будет служить или соче­тание некоторых характерных признаков обряда погребения этой группы (впускное погребение в кургане более раннего вре­мени, северная ориентировка, скрещенные ноги, наличие бусинок в районе ног и рук), или наличие некоторых типов сарматского инвентаря (бронзовые зеркала, бусы, мечи с кольцевым навершием, бронзовые котлы и пр.).

К. Ф. Смирнов отметил на Среднем Ð"непре 22 сарматских памятника, в более поздней работе М. П. Абрамовой их фи­гурирует 16, отнесение ряда памятников к сарматам она считала, очевидно, недостаточно обоснованным. Ко всему этому, вероятно, можно добавить еще 3 пункта. Ð`едное сарматское погребение у с. Лебе­довки бывшего Чигиринского уезда Киев­ской губ., раскопанное А. А. Ð`обринским в 1907 г.3, разрушенное при земляных работах погребение у с. Орловец бывшего Черкасского уезда Киевской губ.4 и комплекс из Старой Осоты бывшего Чигирин­ского уезда Киевской губ., откуда происхо­дят: бронзовый браслет с шишечками, бронзовая фигурка идола с обезьяньей голов­кой, пара золотых сережек в виде амфорок, украшенных волютами из напаянных ни­тей и зернью, два золотых перстня с встав­ками из камней и различные бусы5.

Серьги из Старой Осоты имеют доволь­но близкую аналогию в сережках из гроб­ницы 599 в Херсонесе, где они найдены с монетами первой половины I в. н. э., причем одна из них чеканки 53-54 гг. н. э.6 Это в какой-то мере определяет и время погребения в Старой Осоте, поскольку остальные вещи, датируемые в более ши­роких пределах (браслеты с шишечками7, фигурки идолов8), не противоречат этой дате.

Наиболее полно исследованный сармат­ский памятник Среднего Поднепровья - могильник у с. Калантаево в Ново-Ð"еор­гиевском р-не Черкасской области, раскопанный в 1956 г. Е. Ф. Покровской и Ð". Т. Ковпаненко9. Могильник бескурган­ный, но располагается на городище скиф­ского времени, которое представлялось, вероятно, сарматам в виде большого кур­гана. Так что все погребения могильника также можно считать впускными. И это не исключительный случай. Ð' Поднепровье для могильника у с. Островец сарматы использовали зольник поселения эпохи по­здией бронзы10. Использование для погре­бений древних городищ, «больших курга­нов» и обычай впускных погребений, оче­видно, отражают процесс перехода от захоронений в курганах к грунтовым мо­гильникам. Процесс, уже отмеченный у сар­матских племен. Ð' остальном, и по обряду и по инвентарю, Калантаевский могиль­ник - типично сарматский памятник с пре­обладанием, как и на других памятниках Среднего Ð"непра, северной ориентировки, а не южной и юго-восточной, как полагала почему-то М. П. Абрамова 11.

Ð' Калантаево раскопано 42 погребения, но большинство из них оказались разру­шенными и только 14 сохранились пол­ностью или частично. Из них всего 5 содер­жали инвентарь, позволяющий говорить о датировке могильника. Е. Ф. Покровская и Ð". Т. Ковпаненко, в общем, верно дати­ровали могильник I в. н. э., хотя и допу­стили ряд неточностей, произвольно огра­ничивая I в. н. э. датировки ряда вещей, в действительности период существования которых был несколько шире. Так, напри­мер, обстоит дело с краснолаковой чашеч­кой из погребения № 1 (рис. 1,а), дати­руемой Е. Ф. Покровской и Ð". Т. Ковпа­ненко I в. н. э.12 Хотя Т. Н. Книпович, на которую ссылаются авторы, датирует эти чашечки в более широких пределах: в Ти­ритаке концом I в.- первой половиной III в. н. э., в Мирмекии - последней третью I-III в. н. э.13 Существование их во II в. подтверждается совместными находками с монетами Котиса III (123-131 гг. н. э.) в Керчи 14 и с монетой Фаустины Младшей (175 г. н. э.) в Мезеке (Ð`олгария)15. Их длительное существование подтверждает и весь материал Илурата 16 и находка в под­вале «Ð"» в Танаисе, погибшем в середине III в. н. э.17

К сожалению, в описании чашечки из Калантаева не указана форма венчика, что является важным хронологическим призна­ком. Чашечки конца I-II в. н. э.- тонко­стенные, с утонченным венчиком, а к III в. венчик утолщается и несколько больше за­гибается внутрь18.

Ð`ронзовые браслеты с плоскими звери­ными и змеиными головками на концах действительно встречаются в комплексах I в. н. э.19 (рис. 1, ж, з, к), но в ряде за­крытых комплексов сочетаются и с более поздним материалом. Так, в погребении № 15 Чернореченского могильника браслет со звериными головками найден вместе с вещами II-III вв. н. э. и монетой Марка Аврелия (161-180)20, в погребении № 22 в Неаполе-Скифском21 - вместе с зерка­лом-подвеской с тамгообразным знаком II-III вв. н. э.22 и с лучковой «инкерманской» фибулой второй половины II-III в. н. э.,23 а в погребении № 16 того же могильника вместе с лучковой фибулой, да­тируемой А. К. Амброзом концом II-III в. н. э.24

Ð' могильнике Калантаево найдены как вещи, бытовавшие в I в. до н. э., так и вещи, доживающие до III в. н. э. Однако сочетание их в погребениях позволяет су­зить датировку и определить время захоронений более точно.

Так, в погребении № 5 (рис. 1, в-е), самом богатом погребении могильника25, сочетались египетские пастовые бусы в виде скарабеев, довольно многочисленные на нашей территории в первые века н. э. (рис. 1,е), но не указывающие точно дату26, зеркало из тонкой бронзовой пла­стинки со следами кожи от футляра (рис. 1,г)-VI тип сарматских бронзовых зеркал по А. М. Хазанову, датирующийся I в. до н. э.- 1 в. н. э.27, лучковая фибула, датированная А. К. Амброзом I в. н. э. (рис. 1, д)28 и краснолаковая чашечка со сложнопрофилированными стенками, по всей вероятности, западноевропейского проис­хождения (рис. 1,в)29.

На нашей территории вторая такая же чашечка происходит из погребения № 57 в Танаисе, датируемого I в. н. э.30 Погре­бение № 5 - самое раннее из датирован­ных погребений Калантаевского могильни­ка, целиком укладывающееся в рамки I в. н. э.

Несколько точнее определяется дата по­гребения № 131, где сочетается краснолако­вая чашечка, появление которой Т. Н. Книпиович относит к концу I в. н. э.32, и брон­зовое зеркало VI типа, прекратившее свое существование на рубеже I и II в. н. э. и представленное во II в. уже единичными экземплярами (рис. 1, а, б)33. Сочетание возможное, очевидно, только в конце I - начале II в. н. э.

Ð`ронзовые браслеты с плоскими змеи­ными и звериными головками, о датировке которых речь шла выше, найдены в трех погребениях (№ 12, 15 и 27) 34, причем в погребении № 18 браслет сочетается с железным мечом с кольцевым навершием (рис. 1, з, и). Эти мечи появляются еще в I в. н. э. и на Ð`оспоре существуют в основном в I-II вв. н. э., исчезая к концу II в.35 Судя по последним работам А. М. Хазанова, посвященным вооружению сарма­тов, мечи с кольцевым навершием были в употреблении наиболее широко в I в. до н. э.- I в. н. э.36

Таким образом, комплекс погребения № 18 с наибольшей вероятностью мог сло­житься во второй половине I в. н. э.

Как мы видим, среди инвентаря Калан­таевского могильника есть вещи, бытовав­шие в I в. н. э., и вещи, доживающие до III в. н. э. Однако взаимовстречаемость этих вещей в комплексах позволяет сузить датировку, тем более, что этот небольшой могильник (он раскопан полностью) едва ли мог функционировать более 100 лет. Мо­гильник, вероятно, возник где-нибудь во второй четверти I в. н. э. и просуществовал до второй четверти II в. н. э. (рис. 1). Не исключено, что период существования мо­гильника был еще короче.

Ð'се остальные сарматские памятники Среднего Поднепровья - отдельные погре­бения, некоторые из них достаточно богаты и содержат инвентарь, позволяющий до­вольно точно установить их дату. Так, в двух курганах были обнаружены одина­ковые римские бронзовые ковши, по про­порциям близкие типу 140 классификации Ð". Эггерса, но с полукруглым отверстием на ручке, как на ковшах типа 137, 13837.

Один из них происходит из случайных раскопок в бывшем Киевском уезде, в ме­стечке Кагарлык, близ Ð'ятичева38. При до­следовании Н. Е. Ð`ранденбургом здесь были обнаружены остатки дерева и облом­ки зеркала39, что и позволяет считать это погребение сарматским.

Аналогичный ковш обнаружен раскоп­ками Н. Е. Ð`ранденбурга у с. Краснополка Каневского уезда в кургане CCXXXIV. Сар­матская его принадлежность сомнения не вызывает. Костяк лежал на спине, головой на север, ноги были скрещены, на ногах - мелкий бисер, на шее - ожерелье из квар­цевых, сердоликовых и пастовых бус. Ð`усы были и на руках: 25 на правой и 7 на ле­вой40. Ковши с полукруглым отверстием на ручке типа 137, 138 отнесены Ð". Эггерсом к ступени Ð'1 (0-50 гг. н. э.), но известны и для ступени B2 (50-150 гг. н. э.) 41 и в это время они по пропорциям приближа­ются к типу 140, т. е. становятся глубже. Тип 140 первоначально был отнесен Ð". Эг­герсом к ступени B142, но в последующей своей работе он его помещает уже в Ð'243, такую же датировку подтверждает и Ð". Эк­хольм44. Наиболее же близкие к нашим ковши из Сискии и Сирмиума А. Радности относит к середине I в. н. э.; на ковше из Сирмиума имеется клеймо капуанского мас­тера Циппия Полибия, работавшего уже в эпоху Флавиев (69-96 гг. н. э.)45.

Что касается клейма NGRANIPLOCA на ковше из Кагарлыка, то это клеймо уни­кально и нигде больше пока не встречено46.

Еще один ковш происходит из богатого погребения, раскопанного крестьянами в 1885 г. у с. Цветна бывшего Чигиринского уезда, ныне Елизаветоградского р-на Киро­воградской обл. С ним вместе были най­дены бронзовая римская ойнохоя и брон­зовый сарматский котел с двумя ручками47. Ð'. Ð'. Кропоткин считает, что ковш этот типа 140 по Ð". Эггерсу48, но полукруглое отверстие на ручке и наличие орнамента вокруг него позволяют сближать его ско­рее с типом 13749. С этим согласуется и тот факт, что ойнохоя из этого погребения (тип Ð". Эггерс 124) тоже относится к ступени B1 (0-50 гг. н. э.) 50. Таким образом, это погребение, возможно, несколько рань­ше по времени и относится еще к первой половине I в. н. э.

Ð"остаточно точной датировке поддается погребение у с. Ружичевки бывшего Алек­сандрийского уезда, Херсонской губ. Здесь найдено ожерелье из пастовых бус и 12 под­весок в виде фигурок лежащих львов из голубой египетской пасты, бронзовый брас­лет с шишечками и другой браслет, глад­кий, бронзовое зеркальце и плоская кресто­видная фибула-брошь с позолотой 51.

Египетские подвески, браслеты с шишеч­ками, бронзовые колокольчики - вещи, весьма характерные для сарматских памят­ников, но не дают достаточных данных для датировки, поскольку датируются в доволь­но широких пределах, I в. до н. э.- III в. н. э.52 Ð'ыступающая же в сочетании с ними крестовидная фибула-брошь позволяет го­ворить о времени более определенно. Ð' Паннонии подобные фибулы характерны для середины II в. н. э.53, а техника черни и позолоты на плоских фибулах появляется во второй половине I в. н. э.54

Аналогичные фибулы найдены и при раскопках римского лагеря Хофхейм, кото­рый был построен ок. 39-40 гг. н. з.55 и просуществовал до 83 г. н. э.56

Фибула из Ружичевки не вошла в свод­ку А. К. Амброза. Однако он приводит ряд фибул других пропорций, но близких по оформлению - плоские ромбические фи­булы-броши, с рельефным кругом в центре с позолотой и без эмали и датирует их второй половиной I в.- первой половиной II в. н. э.57 Несколько более ранним време­нем- I в. н. э. без выхода во II в., вероятно, следует датировать погребение, рас­копанное О.И.Макаренко в 1893 г. у с. Ли­повец, в Киевской губ. (ныне Ð'инницкой обл.). На руках погребенной женщины были браслеты из бус с пастовой подвеской в виде амфориска58. Подобные подвески довольно часто встречаются на сарматских памятниках, причем в погребении № 1 кур­гана 20 в Усть-Каменке вместе с зеркалом VI типа по А. М. Хазанову59, а в земляном склепе № 36 в Неаполе-Скифском вместе с фибулами I в. н. э. Ð' склепе было 11 по­гребенных, но весь материал укладывается в рамки I в. н. э.60 Здесь же находят ана­логии, происходящие из Липовца подвески в виде спаренных ведерок. Ð' Усть-Каменке они найдены в кургане 561, где сочетаются с лучковой фибулой (1 варианта по А. К. Ам­брозу) первой половины I в. н. э.62, с брон­зовым зеркалом из тонкой пластинки (тип VI по А. М. Хазанову) - I в. до н. э.- I в. н. э.63 и с прорезным бронзовым коло­кольчиком. Такие колокольчики встречаются в комплексах I в. н. э. (Танаис64, Усть-Лабинская65) и второй половины II - первой половины III в. н. э. (Неаполь­ Скифский 66). Спаренные ведеркообразные подвески найдены и в склепе 77 Неаполя ­Скифского с инвентарем второй половины I-II в. н. э.67 А в гробнице 599 в Херсо­несе они датируются серединой I в. н. э., так как в этом склепе были 3 херсонесских монеты первой половины I в. н. э. и мондета чеканки 53-54 гг.68 Таким образом, спаренные ведеркообразные подвески существуют в основном в I - первой половине II в. н. э., пастовые подвески в виде амфо­риска в основном в I в. н. э. Ð"лавным об­разом к I в. н. э. относятся и браслеты с шишечками, хотя они и доживают до III в. н э. Следовательно, наиболее вероятной датой погребения в Липовце будет I в. н. э.

Остальные сарматские памятники Сред­него Поднепровья (Смела69, Николаевка 70, Ð`урты71, Ð"ороховатка72, Ярошевка73, Ко­лодистое74, Карпыши75) или дают слишком бедный материал, или о них имеются слиш­ком скупые сведения, чтобы делать заклю­чения об их хронологии.

Что касается таких памятников, как бо­гатое погребение в Цветне76, погребение в Петриках77 и курган № 406 в Журавке78, то они пока поддаются датировке хуже, относятся, по всей вероятности, к несколько более позднему времени, II-III вв. н. э., и будут рассмотрены в другом контексте.

Пока что нас интересует время появле­ния сарматских памятников на правом бе­регу среднего течения Ð"непра, где они должны были как будто столкнуться с но­сителями зарубинецкой культуры.

* # *

Как уже указывалось, сарматы перехо­дят на правый берег Ð"непра не ранее I в. н. э.79, и, как видно из изложенного выше, вероятно, не в самом начале I в. н. э., а где-то в первой половине или скорее в середине I в. н. э. Это вполне согласуется с данными Агриппы, по которому во всяком случае еще в 14 г. н. э. западная граница Сарматии проходила по Ð"непру; «hae finiuntur...ab occidente flumine Boryst­hene»80.

Правый берег Среднего течения Ð"непра в это время был заселен носителями зару­бинецкой культуры. Ð' археологической ли­тературе существуют весьма противоречи­вые мнения, как относительно южной границы расселения зарубинецких племен81, так и относительно верхней хронологиче­ской границы этой культуры.

Ð' конечном итоге сейчас нам не важно, говорили ли люди, хоронившие на могиль­нике в Субботове, на одном языке с жите­лями поселения в Зарубинцах или нет, и были ли у них общие родственники. Од­нако следует отметить, что если в материа­лах Субботовского могильника 82 есть вещи, свидетельствующие о каких-то контактах с сарматами: обломки бронзового коло­кольчика, бусы из горного хрусталя, брон­зовая сережка83, скарабей84, то на класси­ческих зарубинецких памятниках мы ни­чего подобного не наблюдаем 85.

Нет следов взаимодействия с заруби­нецкой культурой и на сарматских памят­никах. Ð"о сих пор ни одного зарубинец­кого сосуда в сарматском погребении не было найдено.

При внимательном взгляде на карту (рис. 2) оказывается, что, несмотря на большую близость, территории распростра­нения зарубинецких и сарматских памят­ников не совпадают.

Зарубинецкие поселения и могильники тяготеют к Ð"непру и располагаются сравнительно узкой полосой по обоим берегам Ð"непра. Сарматских же памятников в непосредственной близости к берегу Ð"непра нет. Их мы находим несколько дальше к западу и к югу. Сарматы предпочитали совершать захоронения на водоразделах или около небольших речек. Только южные зарубинецкие памятники оказываются не­посредственно в зоне распространения сар­матов.

И все же при столь близком соседстве отсутствие следов какого-либо взаимодей­ствия удивляет и позволяет поставить во­прос и о хронологическом различии этих культур.

Относительно конечной даты зарубинец­кой культуры не существует единого мне­ния. Одни исследователи считают, что она существует до II и даже в III в. н. э.86, другие ограничиваются I в. н. э. и только предполагают возможность выхода во II в. н. э. 87

Одним из аргументов в пользу поздней датировки зарубинецкой культуры являются находки монет и монетных кладов II в. н. э.88 Ð"о сих пор ни одной монеты в зарубинец­ком погребении или даже в слое зарубинецкого поселения найдено не было, но Е. Ð'. Максимов считает возможным связы­вать с зарубинецкой культурой ряд монет­ных находок только на том основании, что они происходят из окрестностей тех же ее пунктов, где известны зарубинецкие памят­ники 89.

Кажется, нет необходимости доказывать, что подобный метод датировки по крайней мере недостаточно строг.

Единственный пункт из 30 приведенных Е. Ð'. Максимовым, который, казалось бы, мог дать возможность связать находку мо­неты с зарубинецким памятником - Новые Ð`езрадичи Обуховского р-на Киевской обл. Здесь в 1950 г. отрядом «Ð`ольшой Киев» об­наружены остатки зарубинецкого поселения, в южной части которого «разрушенное мес­то трупосожжения, где собраны мелкие ук­рашения. Ð'близи найдена железная шпора и римская монета» 90 Марка Аврелия (161 - 180 гг. н. э.) 91. О многослойности напласто­ваний на этом памятнике свидетельствует находка «фибулы с выемчатой эмалью» 92. Отнесение могильника в Новых Ð`езрадичах к зарубинецкой культуре тоже можно поставить под сомнение. Об этом говорит как сам факт перекрывания зарубинецкого культурного слоя (до сих пор в зарубинец­кой культуре не известны случаи захоронения на поселениях), так и находка шпоры, отнюдь не характерной для зарубинецкой культуры. Таким образом, и этот пункт свидетельствует скорее против попытки Е. Ð'. Максимова датировать зарубинецкую культуру случайными находками монет.

Ð'прочем, сейчас нас занимает не дати­ровка зарубинецкой культуры в целом, нас интересуют только поздние памятники зару­бинецкой культуры и только в Среднем Поднепровье.

Основанием для датировки Субботов­ского могильника служит комплекс погребе­ния № З 93. Найденная в этом погребении пружинная фибула с гладким корпусом и кнопкой на конце пластинчатого приемника датируется I в. н. э. в целом 94. Ни обломки бронзового колокольчика, ни бусы из горно­го хрусталя 95 не могут уточнить эту дати­ровку. Последние датируются в довольно широких пределах от II в. до н. э. до II в. н. э. 96

Уточняет датировку этого погребения об­ломок сложно-профилированного, вероятно, «ажурного» латенского поясного крючка 97, характерного, по Р. Хахманну, в основном для второй половины I в. до н. э. с возмож­ным переживанием до ступени B1 по Эггер­су (0-50 гг.) 98.

Таким образом, по всей вероятности, по­гребение это следует отнести к рубежу н. э.- первой половине I в. н. э. (рис. 3). С этой датировкой, вероятно, будет согласен и Е. Ð'. Максимов, относивший могильник к рубежу н. э.- I в. н. э. 99

Что касается классических зарубинецких памятников, то здесь самые поздние вещи происходят из могильников в Корчеватом и в Зарубинцах. Ð' Корчеватом это рамча­тая бронзовая пряжка с железным язычком конца II в. н. э. Но найдена она с облом­ками двух сосудов, среди которых не отме­чено следов погребения. Поэтому не известно, имеет она какое-либо отношение к мо­гильнику или нет 100. А в Зарубинцах найдена глазчатая фибула первой половины II в. н. э. (рис. 3, х), но связь ее с могильником тоже не установлена. Она не фигурирует в публи­кации Ð'. Ð'. Хвойко материалов зарубинецкого могильника 101, а в КÐ"ИМ попала зна­чительно позже, в 1914 г., из собрания Ð'. Ð'. Хвойко 102.

Условия ее находки неизвестны.

Таким образом, II в. н. э., как время су­ществования зарубинецкой культуры в Сред­нем Поднепровье, оказывается под сомне­нием.

Хронология зарубинецкой культуры опирается в основном на датировки фибул. Ð"ля установления ее верхней даты у нас на па­мятниках Среднего Ð"непра и нет другого материала. Из поздних фибул, кроме уже упоминавшейся глазчатой, найдены фибулы 4 типов.

С поселения у с. Сахновка происходит позднелатенская фибула с рамчатой ножкой и прогнутым корпусом (рис. 3, н) 103. Ð"атируют эти фибулы или I в. до н. э. 104, или второй половиной I в. до н. э. 105 По мнению А. К. Амброза, они частично доживают до I в. н. э. 106

Что касается «воинской» фибулы с про­гнутым корпусом из Зарубинцев (рис. 3, п), то фибулы этого типа имеют довольно дли­тельный период существования - I-III вв. н. э.107 А. К. Амброз считает для нашей тер­ритории возможным ограничить дату I в. н. э.108

Наконец, из Ð"рищинцев происходят еще три фибулы. Одна из них, так называемая фибула бойев (рис. 3,т) конца I в. до н. э.- начала I в. н. э.109 и две сильно профилиро­ванные одночленные фибулы с бусиной на дужке110 (рис. 3, у). Ю. Ð'. Кухаренко отнес их к I в. н. э.111, однако в европейской лите­ратуре для них принята более узкая дата, их датируют обычно эпохой Тиберия (14- 37 гг. н. э.)112. Эту датировку принимает и А. К. Амброз113.

Таким образом, если откинуть сомни­тельный датирующий материал Зарубинец­кого и Корчеватовского могильников, мы увидим, что фибулы зарубинецких памятни­ков явно тяготеют к рубежу н. э., к первой половине I в. н. э., а большинство сармат­ских памятников, как отмечено выше,- скорее ко второй половине I в. н. э. и началу II в. н. э. (рис. 3). Это отнюдь не исключает более длительного существования заруби­нецкой культуры в других районах. Так, на поселении у с. Лютеж в устье Ирпеня 114 най­дена глазчатая фибула, может быть, действительно связанная с зарубинецким слоем. Но это самая северная окраина рассматри­ваемой сейчас нами территории и сармат­ские памятники сюда не заходят, а южнее они, вероятно, все-таки сменяют зарубинец­кие где-то в первой половине или середине I в. н. э.

Это в настоящих условиях, правда, при очень незначительном количестве матери­ала, с наибольшей, пожалуй, вероятностью может объяснить факт отсутствия следов взаимодействия зарубинецкой и сарматской культур. Не исключено, что именно с появлением на правом берегу Ð"непра сарматов прекращает свое существование здесь зару­бинецкая культура.


1 К. Ф. Смирнов. Ð'опросы изучения сармат­ских племен и их культуры в советской археологии. Ð' сб.: «Ð'опросы скифо-сарматской археологии». М., 1952, стр. 195-220.

2 М. П. Абрамова. Сарматские погребения Ð"она и Украины. СА, 1961, 1, стр. 100, 101, рис. 1.

3 ИАК, вып. 40, СПб, 1910, стр. 50, 51.

4 ОАК за 1908, стр. 176. Архив ЛОИА. А. А. Спицын. Корочки, п. 317, л. 87, газетная вырезка «Новое Ð'ремя», 1908, 11.

5 И. И. Фундуклей. Обозрение могил, валов и городищ Киевской губ. Киев, 1848, табл. XIII, в,
с стр. 73, 74. Фотоархив ЛОИА, Q 521 /15 17

6 ОАК за 1895, стр. 112, 113; А. Н. 3ограф. Античные монеты. МИА, 16, 1951, табл. XXXVII, 7; XXXVIII, 3.

7 Ю. Ð'. Кухаренко. Распространение латен­ских вещей в Ð'осточной Европе. СА, 1959, 1, стр. 36.

8 Е. Ð'. Махно. Розкопки пам'яток епохи 6ронзі та сарматського часу в с. Усть-Кам'янці. АП УРСР, т. IX, Київ, 1960, рис. 15, 3.

9 Е. Ф. Покровська, Ð". Т. Ковпаненко. Мопльник біля с. Калантаево. «Археологія», т. XII, Київ, 1961.

10 М. Ю. Смішко. Сарматські поховання, біля с Острівець, Станиславской обл. МÐ"АПÐ', вып. 4, Київ, 1962, стр. 58.

11 М. П. Абрамова. Ук. соч., стр. 107.

12 Е. Ф. Покровська, Ð". Т. Ковпаненко. Ук. соч., стр. 146.

13 Т. Н. Книпович. Краснолаковая керамика первых веков н. э. из раскопок Ð`оспорской экспеди­ции 1935-1940 гг. МИА, 25, 1952, рис. 3, 6; 11, 3, стр. 304, 315.

14 Там же, стр. 303.

15 Ив. Ð'елков. Разкопките около Мезек и гора Свиленград. «Известия на Ð`олгарския Археоло­гически институтъ», т. XI, св. I, 1937, стр. 151, рис. 141, 2.

16 Л. Ð'. Силантьева. Краснолаковая кера­мика из раскопок Илурата. МИА, 85, 1958, рис. 4, 1; 8, 1; 14, 5.

17 А. К. Коровина, Ð". Ð`. Шелов. Раскопки юго-западного участка Танаиса 1956-1957 гг. МИА, 127, 1965, рис. 34, стр. 91.

18 Л. Ð'. Силантьева. Ук. соч., стр. 287-300.

19 М. Еbегt, Ausgrabungen bei dem Gorodok Nikolajewka am Dnjepr, «Prähistorische Zeitschrift», 1913, Bd. V, Heft 1-3, S. 92-96, Abb. 108 i, 108 g, 107 m, 106.

20 Ð'. П. Ð`абенчиков. Черноріченський мо­гильник. АП УРСР, т. XII Київ, 1965, стр. 102, 103.

21 Ð'. П. Ð`абенчиков. Некрополь Неаполя Скифского. «История и археология древнего Крыма», Киев, 1957, табл. III, 7, 6; II, 7; IV, 32; IV, 9; VI, 4.

22 А. М. Xазанов. Ð"енезис сарматских брон­зовых зеркал. СА, 1963, 4, стр. 67.

23 А. К. Амброз. Фибулы юга европейской ча­сти СССР. САИ, Ð" 1-30, 1966, стр. 52.

24 Там же, стр. 51.

25 Е. Ф. Покровська, Ð". Т. Ковпаненко. Ук. соч., рис. 2, 2; 7, 4, 8, 12; 8, 4.

26 Ð`. Ð`. Пиотровский. Ð"ревнеегипетские предметы, найденные на территории СССР. СА, 1958, 1, стр. 20-27.

27 А. М. Xазанов Ук. соч., стр. 64.

28 А. К. Амброз. Ук. соч., стр. 48.

29 А. Охе, Terra sigillata aus dem Keramikos, «Athenische Mitteilungen des Jahrbuchs des Deutschen Archäologischen Instituts», 1927, LII, S. 215, Abb. 2, 17; F. Oswаld, T. D. Pryсe, An Introduction to the Study of Terra Sigillata, London, 1920, tab. XLIX.

30 Ð". Ð`. Шелов. Некрополь Танаиса. МИА, 98, 1961, стр. 27, 28, табл. XXVIII, 3; XXII, 4; XVIII, 3; Он же. Италийские и западноримские изделия в торговле Танаиса первых веков нашей эры. «Acta Archaeologica Hungaricae», 1965, t. XVII, fasc. 1-4, р. 120.

31 E. Ф. Покровська, Ð". Т. Ковпаненко. Ук. соч., рис. 6, 5; 7, 9.

32 Т. Н. Книпович. Ук. соч., стр. 304, рис. 3, 6.

33 А. М. Xазанов. Ук. соч., стр. 64.

34 Е. Ф. Покровська, Ð". Т. Ковпаненко. Ук. соч., рис. 7, 1, 2, 3.

35 Н. Н. Сокольский. Ð`оспорские мечи. МИА, 33, 1954, стр. 151.

36 А. М. Xазанов. Ð'ооружение, войско и во­енное искусство сарматов. Автореферат. М., 1966; стр. 6; О н ж е. Сарматские мечи с кольцевым на­вершием. СА, 1967, 2.

37 Н. J. Eggers, Der römische Import im frei­en Germanien, Bd. II, Hamburg, 1951, Taf. 12, 137, 138, 140.

38 OAK за 1891, стр. 91, рис. 70.

39 H. Е. Ð`ранденбург. Журнал раскопок 1888-1902 гг. СПб., 1908, стр. 5, 6.

40 Н. Е. Ð`ранденбург. Ук. соч., стр. 42.

41 Н. J. Eggers, op. cit., Bd. I, S. 172; Bd. II, Taf. 12, 137, 138.

42 Ibid., Bd. 1, S. 47, 172.

43 H. J. Eggers, Zur absoluten Chronologie der römischen Kaiserzeit im freien Germanien «Jahrbuch des Römisch-Germanisches Zentralmuseum», 2. Jg., Mainz, 1955, Abb. 2, 31a.

44 G. Ekhоlm, Die absolute Chronologie der römischen Kaiserzeit, «Jahrbuch des Römisch-Germani­sches Zentralmuseum», 4 Jg., Mainz, 1957, S. 108 ff.

45 A. Radnоti, Die römischen Bronzegefäße von Pannonien, «Dissertationes Pannonicae», Budapest, 1938, Ser. 2, Nr. 6. Taf. XIX, 4; XX, 2. S. 43-47.

46 Ð'. Ð'. Кропоткин. Из истории римской торговли с Ð'осточной Европой. «Историко-археологи­ческий сборник». М., 1962, стр. 150.

47 ОАК за 1882-1888, стр. XCII; ЗРАО, т. XI, вып. 1-2, 1899, стр. 263; Архив ЛОИА, ф. I, 1885, 33, л. 8-23.

48 Ð'. Ð'. Кропоткин. Ук. соч., стр. 149.

49 Н. J. Eggers, Der römische Import..., Bd. II, Taf. 12, 137.

50 Ibid., Taf. 11, 24; H. J. Eggers, Zur abso­luten Chronologie.. ., Abb. 1, 78, 8c.

51 OAK за 1896, стр. 141, 142, рис. 497, 498.

52 Ð`. Ð`. Пиотровский. Ук. соч., рис. 2, стр. 24, 25; Ю. Ð'. Кухаренко. Ук. соч., стр. 31-51; Э. А. Сымонович. Египетские вещи в могильнике Неаполя-Скифского. СА, 1961, 1, стр. 270-273; Н. Ð'. Анфимов. Меото-сарматский могильник у станицы Усть-Лабинской. МИА, 23, 1951, табл. 18, стр. 191-203.

53 I. Sеllуе, Les bronzes émailles de la Panno­nie Romaine, «Dissertationes Pannonicae», 1939, 2e se­rie, fasc. 8, pl. XII, 7, 9, p. 73

54 Ibid., p. 35.

65 E. Ritterling, Das frührömische Lager bei Hofheim in Taunus, «Annalen des Vereins des Nassa­uschen Altertumskunde und Geschichtsforschung» Wies­baden, 1913, Taf. X, 261, S. 81.

56 Ibid., S. 95.

57 А. К. Амброз. Ук. соч., стр. 33, табл. 15,5.

58 ЗРАО, новая серия, т. XII, вып. 1-2, стр. 292, 293, рис. 82-85.

59 Е. Ð'. Махно. Ук. соч., стр. 31, рис. 19,2; 15,2; 22,.1; 22,2.

60 Э. А. Сымонович. Ук. соч., стр. 272, рис. 1,5; Он же. Фибулы Неаполя-Скифского. СА, 1963, 4, рис. 3, 23. Ð"атировка фибул по А. К. Амброзу (ук. соч., стр. 26) - ауцисса - первой половины I в.; стр. 45 - с завитком на конце сплошного приемника, группа 13-2 - вторая половина I в.- часть II в.; стр. 47 - смычковая фибула с высоким приемником. Ð"атировка не разработана. Конец I-III в.; стр. 48 - лучковая одночленная. Ð'ариант 1 - первая половина I в. н. э.

61 Е. Ð'. Махно. Ук. соч., стр. 29, рис. 12, 1, 2, 3, 10, 11, 12.

62 А. К. Амброз. Ук. соч., стр. 48.

63 А. М. Xазанов. Ð"енезис..., стр. 67.

64 Ð". Ð`. Шелов. Ук. соч., стр. 30, 31, табл. XXXVIII, XVI, 2-5.

65 Н. Ð'. Анфимов. Ук. соч., табл. 18, 29, 10, 18, 20, табл. 17, 7, 15, 16.

66 Э. А. Симонович. Ук. соч., рис. 3, 18.

67 Там же, рис. 3, 20; А. К. Амброз. Ук. соч., стр. 40, 44, 52, 74.

68 ОАК за 1895, стр. 112, 113, рис. 284; А. Н. 3ограф. Ук. соч., табл. XXXVII, 3, 7.

69 ИАК, вып. 40, 1911, стр. 43, 44, рис. 1.

70 А. А. Ð`обринский. Курганы и случайные находки близ м. Смелы, т. I, 1887, стр. 40, 41, табл. III, 6; XI, 15; V, 68.

71 Н. Е. Ð`ранденбург. Ук. соч., стр. 73, 74, 76, 79.

72 Там же, стр. 83.

73 ЗРАО, т. XI, вып. 1-2, 1899, стр. 264.

74 ИАК, вып. 12, 1904, стр. 120.

75 Н. Е. Ð`ранденбург. Ук. соч., стр. 105, 106.

76 ЗРАО, т. XI, вып. 1-2, 1899, стр. 262, 263. ОАК за 1896, стр. 88, 89. Рук. архив ЛОИА. А. А. Спи­ц ы н. Корочки, п. 317, л. 85.

77 ЗРАО, т. XI, вып. 1-2, 1899, стр. 261, 262. Рук. архив ЛОИА. А. А. Спицын. Корочки, п. 317, л. 81-82.

78 ОАК за 1903, стр. 110, рис. 201; ИАК, вып. 14, стр. 29. Рук. архив ЛОИА. А. А. Спицын. Корочки, п. 317, л. 90.

79 К. Smirnov, Repartition des tribes Sarma­tes en Europe Orientale, «VI Congrès international des sciences préhistoriques et protohistoriques. Les rapports et les informations des archéologues de l'URSS», Moscou, 1962, p. 4.

80 М. И. Ростовцев. Скифия и Ð`оспор, М.-Л., 1925, стр. 44, 45.

81 Е. Ð'. Махно и И. М. Самойловский. Зарубинецкие памятники в лесостепном Приднепровье МИА, 70, 1959, стр. 11, 22; Ю. Ð'. Кухаренко. За­рубинецкая культура. САИ Ð"-1-19, М., 1964.

82 Е. Ð'. Максимов. Памятник зарубинецкого типа в с. Субботове. КСИА, вып. 9. Киев, 1959, стр. 35, рис. 6, 15.

83 Там же, стр. 35, рис. 6, 15; М. Рárduсz Denkmäler der Sarmatenzeit Ungarns, II, «Archaeolo­gia Hungarica», 1944, XXVIII, Taf XLVII, 4; XLV 14, 15; XXVI, 3; M. P á r d u с z, Denkmäler der Sar­matenzeit Ungarns, III, «Archaeologia Hungarica», 1950, XXX, Taf. XXXIV, 10; LIII, 2; LIX, 1, 2

84 И. М. Самойловский. Субботовский мо­гильник. КСИА, вып. 9, Киев, 1959, стр. 37.

85 Исключение составляет глиняная курильница из погребения 73 Пироговского могильника. (Ð'. А. Круц, А. И. Кубышев. Работы Чапаевского от­ряда Киевской экспедиции. «Археологические иссле­дования на Украине в 1967 г.», вып. II, Киев 1968, стр. 46-48, рис 5).

86 Е. Ð'. Махно. Раннеславянскйе (зарубинец­ко-корчеватовские памятники) в Среднем Приднепро­вье. СА, XXIII, 1955, стр. 98; А. И. Тереножкин. Прародина славян и лужицкая культура КСИА вып. II, Киев, 1961.

87 Ð". А. Мачинский. О хронологии некоторых типов вещей, датирующих памятники зарубинецкой культуры, памятники типа Поянешти-Лукашевка и сходные с ними. КСИА, вып. 94, 1963, стр. 20-28; Ю. Ð'. Кухаренко. Зарубинецкая культура, стр. 52.

88 Е. Ð'. Максимов. Античный импорт на Се­редньому Придніпрові в зарубинецький час. «Архео­логія», т. XV, Київ, 1963, стр. 115-120.

89 Судя по последним работам Е. Ð'. Максимова, он не прибегает больше к использованию этого ме­тода и не датирует зарубинецкие памятники II в. н. э. См.: Е. Ð'. Максимов. История населения Средне­го Приднепровья на рубеже нашей эры. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Киев, 1968, стр. 15.

90 Е. Ð'. Махно, И. М. Самойловский. Ук. соч., стр. 14, 15.

91 Ð'. Ð'. Кропоткин. Клады римских монет на территории СССР. САИ Ð"4-4, 1961, стр. 61.

92 Е. Ð'. Махно, Н. М. Самойловский. Ук. соч., стр. 15.

93 Е. Ð'. Максимов. Памятник..., рис. 7, 1, 4, 6; 6, 6, 12, 13, 15.

94 А. К. Амброз. Ук. соч., стр. 44.

95 Е. Ð'. Максимов. Античный импорт..., рис. 4, 1.

96 М. Рárduсz, Denkmäler der Sarmatenzeit Ungarns, I, «Archaeologia Hungarica», XXV, 1941, S. 71.

97 E. Ð'. Максимов. Памятник.., рис. 6, 12.

98 R. Hасhmann, Die Chronologie der jünge­ren vorrömschen Eisenzeit. Studien zum Stand der Forschung im nördlichen Mitteleuropa und in Skan­dinavien, «41. Bericht der Römisch-Germanische Kom­mission», 1960, S. 84, 85, 101, 177, 239; Taf. 7, 4.

99 E. Ð'. Максимов. Памятник..., стр. 38.

100 Ю. Ð'. Кухаренко. Зарубинецкая культу­ра, стр. 52; Ð". А. Мачинский. Что такое корчеватовский могильник? Тезисы доклада на заседании сектора славяно-русской археологии ЛОИА от 25 мар­та 1964 г.

101 Ð'. Ð'. Xвойко. Поля погребений в Среднем Поднепровье. ЗРАО, т. XII, вып. 1-2, 1901, стр. 182-190.

102 Ð'. П. Петров. Зарубинецкий могильник. МИА, 70, 1959, стр. 44, рис. 3, 11.

103 Ð'. И. Ð"овженок, Н. Ð'. Линка. Заруби­нецкое поселение на Пилипенковой горе близ г Ка­нева. МИА, 70, 1959, рис. 2, 4.

104 R. Hасhmann, op. cit., S. 244, 245, 258, Taf. 1.

105 J. Filip, Keltové ve Středni Europě, Praha, 1956, str. 113, 114, 484.

106 А. К. Амбpoз. Ук. соч., стр. 22, 23.

107 Ð". А. Мачинский. О хронологии..., стр. 27.

108 А. К. Амброз. Ук. соч., стр. 24.

109 Там же, стр. 25.

110 Ð'. П. Петров. Ук. соч., рис. 8, 4, 5.

111 Ю. Ð'. Кухаренко. Зарубинецкая культу­ра, стр. 53.

112 G. Ulbert, Die römischen Donau-Kastelle Aislingen und Bürghofe, Berlin, 1959, S. 66; G. Kossack, Frühe römische Fibeln aus dem Alpen Vorland und ihre chronologische Bedeutung für die ger­manischen Kulturverhältnisse, «Aus Bayerns Frühzeit. Festschrift Fr. Wagner», München, 1962; C. 125-137.

113 А. К. Амброз. Ук. соч., стр. 36.

114 П. Н. Третьяков. Финно-угры, балты и славяне на Ð"непре и Ð'олге. М.-Л., 1966, стр. 224.



Torsten